В эти дни по инициативе Центра национальной славы России проходит акция памяти, посвященная человеку, которого по праву можно назвать образцом служения Отчизне. Правда, там, откуда исходят его родовые корни, пытаются о нем позабыть. Даже надгробие на его могиле снесли. Но люди о нем помнят и делают все, чтобы легендарный полярный летчик, Герой Советского Союза Эндель Пусэп, который в 1942 году доставил советскую делегацию во главе с Молотовым в Великобританию, а затем и в США, что положило начало переговорам об открытии Второго фронта и создании антигитлеровской коалиции, навсегда остался в памяти человечества.

     

Указ
     Президиума
     Верховного Совета СССР
     О присвоении звания
     Героя Советского Союза начальствующему составу Военно-Воздушных Сил Красной Армии

     

     За отвагу и геройство, проявленные при выполнении задания Правительства по осуществлению дальнего ответственного перелета, - присвоить звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда»:
     1. Майору Пусэп Энделю Карловичу.
     2. Майору Романову Сергею Михайловичу.
     3. Майору Штепенко Александру Павловичу.
    

     Председатель Президиума
     Верховного Совета СССР М. КАЛИНИН.
     Секретарь Президиума Верховного Совета СССР А. ГОРКИН.
     Москва, Кремль. 20 июня 1942 г.
     

     Почему он решил стать авиатором, как в его детстве называли летчиков, Эндель Пусэп не смог объяснить, даже покорив воздушный океан. Но сколько себя помнит, мечтал подняться в голубые просторы бескрайнего неба, и это желание, как позже он напишет в своей книге, «никогда во мне не затухало, и ничто так и не смогло его погасить». Возможно, оно появилось после того, как Эндель своими руками по чертежам из журнала «Хочу все знать», не известно каким образом оказавшегося на их хуторе, собрал макет самолета, и тот неожиданно для всех полетел. А может быть, это произошло, когда в районном центре неожиданно сел самолет, и он, тринадцатилетний паренек, тайком от родителей несся сломя голову на лошади двадцать верст, чтобы посмотреть на это чудо, а если разрешат, то и потрогать его руками.
     Дома желание Энделя стать летчиком не принимали всерьез, считая это пустой затеей. Мама хотела, чтобы он стал учителем, поскольку, по ее мнению, лучше и почетнее должности нет, а отец полагал, что самое верное - это работа агронома. Оно и понятно, надо было продолжать дело, начатое дедом. А он вместе с тысячами своих земляков и латышей добровольно, а не из-за большевистских репрессий, как кто-то сегодня скажет, переселились в Сибирь, где давали каждому столько земли, сколько можно было освоить. Они построили в Красноярском крае хутора, сохранили в них язык и прибалтийскую жизнь. В одном из таких селений - на хуторе Самовольный - 1 мая 1909 года и родился Эндель. Там он получил первые уроки грамоты, а в соседней станице Ной окончил школу-семилетку. И, наверное, стал бы помогать отцу по хозяйству, как делал уже давно, если бы эстонская секция окружкома партии не направила его как представителя бедняцкой семьи в эстонско-финский педагогический техникум в Ленинграде.
     С этим согласились и родители, и сам Эндель, которому младшая сестра отца Альви, уже учившаяся в Ленинграде, шепнула, что там есть школа летчиков. Надо было только выправить свидетельство о рождении. Секретарь сельсовета, который в то утро был не совсем «в себе», сделал это не без труда. Но благодаря этому Эндель смог прибавить себе еще один год, так как в летную школу принимали с восемнадцати, и попросил написать свою фамилию не «Пуусепп», какой она была в действительности, а «Пусэп».
     Проучившись год в техникуме, Эндель решил все же осуществить свою мечту и попросил директора отпустить его в военно-теоретическую школу Военно-воздушных сил. После долгих уговоров и разговоров о долге и благородном деле просвещения народа директор все же уступил. Но прежде чем сдавать экзамены, Пусэп и его однокурсник Юрий Мате, также мечтавший о небе, решили сходить... «на Исаакий, для того чтобы самим определить свое самочувствие на высоте 113 метров. Выяснилось, что высота - вещь серьезная. Добираясь по крутым лестницам на самую верхнюю площадку, я инстинктивно прижимался спиной к стене. Подходить к ограждению площадки было просто страшно. В наши сердца впервые вкрался червячок сомнения: а вдруг ничего не выйдет и летчиками нам быть не суждено!»
     Но сомнения были излишни - в воздухе Пусэп чувствовал себя так, словно родился в самолете. Азы же летного мастерства познавал сначала в Вольске, затем в Оренбурге. Причем настолько успешно, что после окончания школы в Оренбурге его оставили в ней летным инструктором. А еще через два года направили в только что созданную эскадрилью по полетам «вслепую» (по приборам). Здесь Пусэп преодолел еще одну ступеньку летной науки, выполнив первый такой полет из Ейска в Москву. Здесь же он женился на красавице-казачке, Ефросинье, ранее отбив ее у начальника летной школы. Да и как не уступить такому молодцу, да еще аккордеонисту и вообще человеку во всем положительному. «Он отличался необыкновенным спокойствием и казался медлительным, но тем не менее всегда в срок выполнял любое, даже самое трудное, задание», - вспоминали его товарищи по службе в полярной авиации.
     В нее Пусэп пришел в 1938 году уже сложившимся летчиком, специалистом «слепого» самолетовождения. Но еще раньше летал на поиск пропавшего в Арктике самолета Леваневского. Полеты над полярными льдами так захватили Пусэпа, что он остался работать на Севере. Не раз летал на «Северный полюс-1», бывал на других арктических станциях, в том числе и тех, что были расположены на льдинах, отыскивал пути для судов, вел ледовые разведки. Совершая одну из них в Карском море, узнал, что началась Великая Отечественная война. Приземлившись, Пусэп передал по радио рапорт с просьбой направить его на фронт. И уже 8 августа 1941-го полярные летчики вместе со своим комдивом, легендарным Михаилом Водопьяновым, полетели бомбить Берлин.
     ...До столицы рейха оставалось лететь минут пятнадцать, когда на самолете Пусэпа отказал один мотор.
     - Пойдешь вперед? - спросил по рации Водопьянов. - Или, может, вернешься?
     - Вперед!
     «И вот со свистом тяжелые бомбы полетели вниз... Один за другим запылали в городе исполинские огненные цветы. Освещение моментально было выключено. Только тогда, когда мы легли на обратный курс, связки лучей прожекторов начали ощупывать небо и зенитные пушки нервно залаяли, вспарывая ночное небо рыжеватыми взрывами снарядов», - вспоминал Пусэп в своей книге «Тревожное небо».
     Сбросив бомбы, летчики возвращались домой и попали под сильный огонь. Из пробитого бензобака потек бензин. Дотянули только до Эстонии, где на одной из лесных полян экипаж посадил машину. Так Эндель Пусэп впервые оказался на родине предков, и она не подвела его. Встретив мальчика-пастушонка, он на эстонском языке расспросил того, как добраться до линии фронта. По маршруту, указанному им, через болота и леса летчики дошли до своих.
     После этого последовали новые полеты. Пусэп бомбил автоколонны, железнодорожные узлы, склады. Летал ночью, в любую погоду. 7 ноября 1941 года его экипажу было поручено сбросить бомбы на электростанцию в Данциге. Отбомбились успешно и взяли курс домой. Но, подлетая к линии фронта, попали под огонь зениток. Загорелся правый крайний мотор, началась бешеная тряска, машина стала разваливаться. «Всем покинуть корабль на парашютах», - приказал Пусэп. Отрегулировав автопилот на планирование, он выпрыгнул из самолета. Приземлились все, но несколько человек, включая самого Пусэпа, получили серьезные травмы. Кое-как добрались до больницы и оттуда дали телеграмму в часть. Когда прибыли к себе в полк, там их ждал сюрприз: тот самый самолет, из которого они выпрыгнули! Оказалось, что он сам приземлился вслед за ними!
     К апрелю 1942 года Пусэп совершил 30 ночных бомбардировок военных объектов в глубоком вражеском тылу, в частности, в Берлине, Данциге, Кенигсберге. И здесь потребовался его опыт дальних полетов вслепую: надо было доставить советскую правительственную делегацию во главе с Молотовым на переговоры в Великобританию, а затем в США. Ни Пусэп, ни командующий авиацией дальнего действия Александр Голованов, который поставил перед ним такую задачу, не знали, что президент США Франклин Д. Рузвельт предложил Сталину направить в ближайшее время в Вашингтон наркома иностранных дел СССР В.М. Молотова.
     20 апреля 1942 года Москва дала ответ: «Советское правительство согласно, что необходимо устроить встречу В.М. Молотова с Вами для обмена мнениями по вопросу об организации второго фронта в Европе в ближайшее время. В.М. Молотов может приехать в Вашингтон не позже 10-15 мая с соответствующим военным представителем. Само собой понятно, что Молотов побудет также в Лондоне для обмена мнений с английским правительством». Но перед этим Сталин вызвал Голованова и спросил его, как лучше и скорее добраться на самолете до Вашингтона. Тот, просчитав возможные варианты такого полета, предложил маршрут Москва - Англия, проходивший... над вражеской территорией, а затем уже из Англии лететь в США. Такое предложение вызвало в Кремле резкий протест: «Как? Через вражескую территорию? Не может быть и речи...» Но Сталин, подумав, согласился с таким вариантом.
     Это был не только полет по мало на то время освоенному маршруту над огромным океаном. Это был еще опаснейший, смелый до дерзости полет над сражающимся миром, над государствами, утопающими в огне войны. На подлете к Вашингтону от тридцатипятиградусной жары закипели два мотора, и самолет, по словам самого Пусэпа, стал напоминать «пончик в масле». Тем не менее 29 мая 1942 года дальний бомбардировщик Пе-8, пилотируемый Энделем Пусэпом, успешно приземлился в американской столице.
     - Поздравляю вас с благополучным прибытием из-за океана, - сказал, принимая советских летчиков, президент Рузвельт. - Благодаря этому я имею удовольствие беседовать с таким прекрасным собеседником, как мистер Молотов. Привозите его к нам почаще. Надеюсь, что вы благополучно доставите мистера Молотова обратно в Москву.
     Полет на Родину был не менее сложным. Особенно после Великобритании, когда были опубликованы итоги переговоров и немцы могли ожидать возвращения делегации. Учитывая это, англичане предложили лететь через Африку. Но Пусэп от такого варианта отказался и решил продолжить полет по ранее проложенному маршруту. Причем днем и в совершенно безоблачном небе. Что русские способны на такую наглость, немцы не могли себе представить.
     За выполнение того задания Пусэп получил звание Героя Советского Союза. Узнав об этом, он удивленно заявил, что ничего особенного не сделал. Но без того полета могло бы не быть ни Тегерана, ни Ялты, ни Потсдама. Это понимают все люди доброй воли. Кстати, в 1980-х в США широко отмечали очередную годовщину полета Молотова. И когда американцы узнали, что в составе советской делегации есть тот самый летчик, который в далеком 1942 году вел самолет, то Пусэпа буквально засыпали цветами. Ему присвоили звание почетного гражданина одного из штатов США. В глазах американцев он был и оставался героем до конца.
     Но в 1942 году было еще далеко до Победы, и летчик Пусэп делал все, чтобы приблизить этот миг. Он бомбил вражеские войска под Сталинградом, Курском, Орлом, Белгородом... В 1943 году 890-й авиационный полк дальнего действия, которым командовал Эндель Пусэп, был удостоен почетного наименования «Брянский». Несколько позже полк посетил Александр Фадеев, после чего в записной книжке писателя появились такие строки об Энделе Пусэпе: «Бывший полярник. Мастер полетов вслепую, прекрасно маневрирует под огнем, в снежных и грозовых тучах. Он - белесый, малого роста, коренастый, светлоглазый, и очень хороша улыбка на чудесном его лице...»
     Для летчиков тяжелобомбардировочной авиации война закончилась еще в апреле. «В небе над полями боев, - писал впоследствии Пусэп, - стало слишком тесно. Там хозяйничали полки и дивизии штурмовиков, истребителей и пикировщики фронтовой авиации. С некоторой долей зависти следили мы за делами своих братьев по оружию, которые над пылающими развалинами Берлина добивали все еще огрызавшиеся остатки гитлеровского вермахта». Но в побежденной столице третьего рейха Пусэп все же побывал. Ходил по улицам, рассматривая развалины зданий, обгорелые и разбитые автомашины, танки, опрокинутые и искореженные орудия, провалившиеся тоннели метро. Перед рейхсканцелярией обратил внимание на валявшийся в грязи и пыли символ фашистов - свастику в когтях орла. Простреленная и растрескавшаяся, она теперь служила ступенькой для входа в здание. Смотрел на искореженные железные кресты и читал надписи на фасадах разбитых зданий. Особенно запомнилась ему та, что лаконично была выведена на рейхстаге: «Я пришел. Иванов».
     Прошагав по дорогам войны, а точнее, пролетав в боевом небе, Эндель Пусэп мечтал послужить Пятому континенту еще и в мирное время. Но повреждение позвоночника осколком зенитного снаряда заставило его уйти в отставку. При этом Пусэп перенес 5 операций на позвоночнике. Однако не был намерен сдаваться и в 1946 году возглавил управление автотранспорта в Эстонии. Засучив рукава, Пусэп решительно начал наводить порядок в разрушенном войной хозяйстве. Военный кинооператор Семен Школьников, посетивший в то время Пусэпа, писал: «Эндель Карлович сидел на приеме в гражданском костюме, к нему приходили ветераны с орденскими колодками и кричали - ты, крыса, сидевшая во время войны в тылу, будешь нами командовать? - не зная, что он Герой Советского Союза. А он молчал. Показал мне только как-то пятно на стене - в него швырнули чернильницу, он отклонился, и она ударилась в стенку».
     Энергию, напористость бывшего летчика заметили: в 1951 году его избрали заместителем председателя Президиума Верховного Совета Эстонской ССР. Постепенно Пусэп обживался и в бытовом плане. Привез из-под Красноярска родителей, получил недостроенный дом, конфискованный у какого-то деятеля, уличенного в нетрудовых доходах. Эндель много ездил по районам, советовался с людьми, сверяя по их отзывам свой «курс». Уже на посту министра социального обеспечения Пусэп наладил в республике выплату пенсий колхозникам. Сам же оставался в тени. Многочисленные ордена и Звезду Героя надевал только в исключительных случаях. В один из таких особенных дней он зашел к друзьям. И Зоя Корчемкина потом рассказывала, как, помогая ему снять китель, она охнула и присела, ошеломленная его тяжестью, чуть ли не до самого пола, так много было на этом кителе государственных наград. «Господи, - сказала она, - как ты носишь всю эту тяжесть?» Пусэп только улыбнулся...
     Тем временем контузия все больше давала о себе знать: его начали мучить приступы боли, иногда он даже падал, теряя сознание. Но старался не звать на помощь, так как не хотел, чтобы его видели слабым и немощным. Более того, ему удалось совершить еще один полет: в Минске проводили встречу с французскими летчиками, на которую пригласили и Пусэпа. Поскольку он уже с трудом ходил и не мог ехать на поезде, за ним прислали самолет. А на обратном пути даже позволили посидеть за штурвалом. Это его окрылило, придало сил, которые ему были нужны для встреч с молодежью и рассказов о войне, для походов к Бронзовому солдату. Там он долго стоял, вспоминая всех, с кем добывал Победу. А мимо проходили люди и благоговейно произносили: «Пусэп!» Но...
     Не стало Советского Союза, а новой Эстонии ни Пусэп, ни его подвиги стали не интересны. У легендарного летчика даже отобрали жилье и отдали его одному из бывших эсэсовских легионеров. Благо, что тогда еще в Эстонии оставались заводы союзного подчинения, из ресурсов которых Пусэпу выделили квартиру в новом районе. Однако действительность, в которой былые враги стали героями, а герои - никем, все больше угнетала его. В 1996 году Эндель Пусэп умер. Эстонские власти постарались сделать так, чтобы его имя больше не звучало в республике. Лишь жена Пусэпа, которая пережила мужа на несколько лет, каждый год в день его рождения приходила на могилу с красным флагом, тем самым демонстрируя верность не только ему, но и его свершениям и идеалам.

 

У второго фронта был эстонский акцент

Эндель Пусэп в разные годы своей жизни.

Неизвестно, как сложилась бы история, если бы 65 лет назад летчик Эндель Пусэп не перевез Молотова через океан

Галина САПОЖНИКОВА, Кадры из документального фильма о Э.Пусэпе «Небо далекое, близкое» (режиссер С.Школьников, 1976). — 30.05.2007

…...Просто нет слов: иду по таллинскому военному кладбищу и слышу, как какая-то женщина бодро дает интервью иностранным корреспондентам: «8 марта 1944 в Советском Союзе праздновали международный женский день. Поэтому наутро пьяные летчицы, не опохмелившись, полетели бомбить Таллин»...

 

Включаю местное телевидение – там еще чище: диктор менторским голосом рассказывает, что похороненная в 1944 году на холме Тынисмяги 19-летняя медсестра Ленина Варшавская «была изнасилована и убита советскими солдатами»... Это при том, что за несколько дней до того, как ее сразила пуля, она ОФИЦИАЛЬНО (почти невероятно в условиях военного времени!) вышла замуж за лейтенанта своей же дивизии, что уже само по себе исключало любое покушение на ее честь…...

 

Пока не поздно, надо что-то делать – иначе история Второй мировой войны скоро окажется напрочь переписанной, и все следующие поколения поверят в ложь про «сталинских соколов, мародеров и дезертиров». И никогда не узнают, например, что открытием Второго фронта мир одному из таких «соколов» и обязан. А именно - эстонцу Энделю Пусэпу, который в мае 1942-го, был за штурвалом самолета, доставившего наркома иностранных дел Вячеслава Молотова сначала в Лондон, на переговоры к Черчиллю, а потом к Рузвельту в Вашингтон. Сейчас этот маршрут кажется пустяковым – а тогда перелет через океан был настоящим подвигом, который после Коккинаки решились повторить единицы. А уж провезти с тайной миссией одно из первых лиц страны над линией фронта сквозь пылающую Европу, выпало ему одному. Пусэпу.

 

Эндель по имени Женька

 

То, что в одной из своих книг писал Хэмингуэй («Ни одна гавань не обходится без парочки загорелых, просоленных белобрысых эстонцев») – чистая правда, но это наблюдение касается не только морских портов.

 

В том, что Эндель Пусэп родился в Красноярском крае нет и намека на репрессии: в конце девятнадцатого и начале двадцатого веков тысячи эстонцев и латышей добровольно переселялись в Сибирь по одной простой причине – на родине получить кусок земли было невозможно, в Сибири же ее давали столько, на сколько хватало рук. Вот дед Пусэпа туда и поехал. Эстонцы построили хутора, сохранили язык и полностью перенесли в Сибирь прибалтийскую жизнь – с национальными песнями и кухней.

 

Единственное, чего там не было – это моря. Ну и не надо: потому что Эндель Пусэп влюбился в небо – по-русски отчаянно и по-эстонски навечно, увидев как-то в райцентре самый настоящий самолет. Долгое время это было его главной мечтой: прилететь в райцентр, одетым с головы до ног во все кожаное, и сесть рядом с базарной площадью... Можно сказать, все так и вышло: только он и представить себе не мог, что когда-нибудь будет сажать самолет, ориентируясь не на базарную площадь, а на статую Джорджа Вашингтона. Ни когда учился в хуторской школе, ни в эстонско-финском техникуме в Ленинграде (к вопросу о «безжалостной» политике страны советов по отношению к национальным меньшинствам...- Г.С.), ни когда, будучи курсантом, отбил жену у начальника училища (!) – красавицу-казачку Ефросинью. Не уйти к нему было невозможно: умен, надежен, всесторонне развит – как рисовал! Как на аккордеоне играл! Как рассказывал! «Человек был многогранный. Как бриллиант отточенный!» - восхищаясь, говорят те, кому довелось его знать.

 

Он был эстонцем до мозга костей – хотя на Севере летчики-полярники для простоты переименовали его в Женьку. «Он отличался необыкновенным спокойствием и казался медлительным, но тем не менее всегда в срок выполнял любое, даже самое трудное, задание. В полярную авиацию Пусэп пришел в 1938 году уже сложившимся летчиком, инструктором летного дела и «слепого» самолетовождения. Первые полеты в Арктике совершил в экипаже летчика Фариха во время поисков пропавшего самолета Леваневского. С той поры и остался работать на Севере. Он летал на ледовые разведки, отыскивал пути для судов», - писал о нем в воспоминаниях полярник Иван Папанин. Единственное, что отличало Пусэпа от других его эстонских собратьев – это чувство родины. Для него родиной был однозначно Советский Союз. И когда он, возвращаясь с заданий, выдыхал: «Дома!» - он имел в виду Москву, а не Таллин.

 

Здравствуй, родина!

 

С другой же своей родиной, этнической, он познакомился неожиданно - в августе 1941-го, когда вместе с прославленным авиаасом Михаилом Водопьяновым возвращался в часть после бомбежки Берлина. Первые летчики из авиационного полка полковника Преображенского бомбили Берлин накануне, 8 августа, смешав все козыри геббельсовской пропаганды – о том, что столица Третьего рейха недоступна для советской авиации.

 

Пусэп с Водопьяновым рванули туда через день вторым эшелоном. «И вот со свистом тяжелые бомбы полетели вниз... Один за другим запылали в городе исполинские огненные цветы. Освещение моментально было выключено. Только тогда, когда мы легли на обратный курс, связки лучей прожекторов начали ощупывать небо и зенитные пушки нервно залаяли, вспарывая ночное небо рыжеватыми взрывами снарядов», - так романтично вспоминал Берлин Пусэп в одной из своих книг.

 

Но на обратном пути самолет подбили, осколок попал в бензобак, горючее вытекло. По расчетам штурмана выходило, что внизу – Эстония. До части оставалось лететь меньше часа – но самолет, затихнув, срубая верхушки деревьев, спланировал в лес, лавируя между болотами. С полянки, где пасся скот, на них испуганно взирал пастушонок.

 

Да здравствует эстонский язык – язык-пароль, язык-проводник, язык–спаситель! – мальчишка на радостях оттого, что летчик говорит с ним на его родном языке, доложил обстановку лучше любого разведчика! Все стало ясно: справа немцы, слева свои. Прорвались! Но вот самолет пришлось взорвать и навсегда оставить в лесу. «Мужчины, преодолевавшие в суровых условиях Севера сверхчеловеческие трудности, закаленные, огрубевшие, отвернулись в эту минуту и провели рукой по глазам»...

 

Самолет, который гулял сам по себе

 

Вообще говоря, мистика Энделя Пусэпа по жизни просто преследовала. А как еще можно объяснить то, что произошло с ним той же самой осенью, 7 ноября, когда его экипажу было поручено сбросить бомбы на электростанцию в Данциге?

 

Отбомбились, пролетели Кенигсберг, до дома оставалось совсем ничего – как вдруг их обнаружили зенитки. Горит правый крайний мотор, началась бешеная тряска, машина стала разваливаться. Медлить было нельзя. «Всем покинуть корабль на парашютах», - как полагается, трижды повторил Пусэп. Отрегулировал автопилот на планирование, окинул прощальным взглядом панель приборов и черный дымный хвост, который тянулся за самолетом, и оттолкнулся ногами... Все живы, но несколько человек, включая самого Пусэпа, серьезно травмированы. Кое-как добрались до больницы в Кашине, уговорили медсестру дать телеграмму в часть.

 

А в части их ждал сюрприз: тот самый самолет, из которого они выпрыгнули! Оказалось, что он сам преспокойненько приземлился вслед за ними! Загадку эту до сих пор толком никто не разгадал: то ли пожар самоликвидировался, когда машина снизила скорость – то ли огонь потушили на земле местные жители, увидев, как садится никем не управляемый самолет с красными звездами...

 

«Я пришел. Иванов»

 

За историческим перелетом через океан, который, по сути, открывал эпопею Второго oронта, тоже тянулся шлейф странностей. По правде говоря, Молотова в Лондон и Вашингтон должен был везти другой летчик, Сергей Асямов. Пусэпа и его команду взяли запасными, для подстраховки. В конце апреля 1942-го они все вместе полетели в Лондон проверить насколько осуществима эта дерзкая затея – пересечь мир над линией фронта? Все получается, вроде! Самолет остался ждать их в аэропорту в Шотландии, а оба экипажа – основной и запасной - отправились в Лондон. Ехали в поезде, глазели по сторонам, поражались: надо же – в Европе идет война, все только и говорят об открытии Второго oронта, а здесь люди сажают капусту и причитают над раненой собачкой, которую сбил автомобиль… И тут у кого-то из английских летчиков возникла идея познакомиться с их самолетом поближе. Кому лететь из Лондона в Данди и проводить экскурсию? Вытянули спички – выпало Асямову. Такой сюжет мог быть только в кино – но британский самолетик с 12 пассажирами н
а борту потерпел крушение... Погибли все до одного – шесть англичан и шесть русских. Под угрозой срыва оказалась вся операция. Спас ее Пусэп – не просто потому, что хорошо летал. Летал он виртуозно! Этого не мог не признать даже сам Молотов – когда их самолет из-за короткой взлетной полосы в Рейкьявике взмыл в высь с обрыва – а у окружающих сложилось впечатление, что он нырнул в открытое море. Или когда на подлете к Вашингтону от тридцатипятиградусной жары закипели оба мотора и самолет, по словам самого Пусэпа, стал напоминать «пончик в масле». Или когда при дневном свете пересекали оккупированную немцами территорию, мечтая об облаках, а облаков, как назло, не было, и им пришлось рисковать, потому что шансов быть подбитыми днем в тысячу раз больше, чем ночью.

 

Задание было выполнено блестяще. Немцы такой наглости и представить себе не могли – что русские, объявив итоги переговоров, еще и полетят обратно через линию фронта! Звание Героя Советского Союза Пусэп получил именно за этот перелет. Удивлялся: ничего особенного же не сделал…...

 

Последние, майские дни войны Эндель Пусэп провел в Берлине. Запах гари, разложившихся трупов, и никому не нужные больше железные кресты, которые хрустели под ногами, запомнились ему не так, как лаконичная надпись на стенах рейхстага: «Я пришел. Иванов». Это на самом деле был конец битве. И не только.

 

Жизнь без крыльев

 

Как Пусэп жил после войны? С точки зрения обывателя - хорошо, с точки зрения летчика – плохо. Летать ему врачи запретили, пришлось стать министром.

 

Его друг, старейший военный кинооператор, трижды лауреат госпремии Семен Школьников, чьими глазами, собственно, мы и увидели ту войну, рассказывает: «Эндель Карлович сидел на приеме в гражданском костюме, к нему приходили ветераны с орденскими колодками и кричали – ты, крыса, сидевшая во время войны в тылу, будешь нами командовать? - не зная, что он - Герой Советского Союза. А он молчал. Показал мне только как-то пятно на стене – в него швырнули чернильницу, он отклонился и она ударилась в стенку».

 

Так что хлеб министра был не слаще, чем хлеб летчика…

 

Видите эту фотографию – Эндель Пусэп учит жизни упрямую девчонку-подростка? Теперь это известная в Эстонии журналистка Ирина Ристмяги – ее родители с Пусэпами дружили, поэтому часть ее детства прошла в его тени. И ее детская память сохранила следующее: как Пусэп вместе с ее отцом в середине пятидесятых занимался реабилитацией репрессированных. И как, начитавшись папок с делами, они запирались помолчать на кухне. Для убежденных коммунистов узнать то, что творило в недалеком прошлом их государство, было ужасно….

 

Еще один штрих. В начале 60-х Пусэпу как зампреду Верховного Совета Эстонии выделили недостроенный домик, конфисковаванный у какого-то деятеля, уличенного в нетрудовых доходах. Это был не каприз, а тяжелая необходимость: кроме двоих детей в их семье жили еще две матери-старушки, одна из которых была лежачей больной.

 

А через несколько лет на него обрушился журнал «Крокодил» - вот, дескать, каков Герой - отобрал домик, в котором должны были открыть детский сад. Это была абсолютная неправда: ни одна санэпидемстанция не позволила бы открыть детсад возле болота и готовить еду для детей в 6-метровой кухне!

 

Но каждому времени нужны были свои изгои… Опровержения Пусэп добивался года три. Добился – когда об этом все забыли.

 

Последний полет

 

Но для него самого публикация в «Крокодиле» была страшным оскорблением.

 

- Помню, прибегает к нам его жена, Ефросинья Михайловна. Плачет: муж лежит в больнице, отвернувшись лицом к стене и ни с кем не разговаривает, - вспоминает Зоя Арсеньевна Корчемкина, вдова ближайшего друга Энделя Пусэпа. – А мой муж Борис выписывал тогда журнал «Катера и яхты» – и в последнем номере как раз было напечатано, как построить катамаран.

 

Муж без слов забрал журнал, взял школьную чертежную доску, кусок ватмана и пошел к Энделю Карловичу в больницу. Тот тут же начал чертить – и сделал макет катамарана. Мы думали, на этом все закончится – но нет! Он решил сделать катамаран настоящий! Где? В собственной столовой! И построил! И, представьте, выходил на нем в море – при том, что сам совершенно не умел плавать! Чаек, кстати, не любил страшно, по старой летной привычке. Говорил: они мешают ему летать... А самый последний его полет случился в начале 90-х, когда он уже был совсем стариком. В Минске организовывали встречу с французскими летчиками и прислали за ним самолет, поскольку он уже с трудом ходил и не мог поехать на поезде. И на обратном пути даже дали посидеть за штурвалом. Верите – он вернулся другим человеком! Даже ходить стал без палочки!

 

Последние годы Энделя Пусэпа были безрадостными. По закону о реституции дом пришлось вернуть бывшему владельцу. А куда выезжать, если тебе за 80? Хорошо, что в начале 90-х в Эстонии оставались еще заводы союзного подчинения – и ему из каких-то запасов дали квартиру в новом районе. Контузия давала о себе знать – он часто падал, стесняясь звать на помощь - не хотел, чтобы его видели слабым и немощным. На пенсию прожить было невозможно, сын к тому времени умер, дочка уехала в Москву. Он даже не знал, что ему полагается российская военная пенсия – ему ее выбили друзья. Они же договорились, чтоб Пусэпу бесплатно присылали газету – покупать самому не хватало ни сил, ни денег. Рассказы о войне больше никто не хотел слышать, история сделала кувырок, превратив былых героев в ничто, а былых врагов – в героев. Жить дальше, честно говоря, не имело смысла.

 

Он умер в 1996, жена пережила его на несколько лет. До последнего дня она совершала свой маленький женский подвиг – и в дни его рождения принципиально ходила на могилу с красным флагом. В ее понимании этот цвет означал верность - мужу, идеалам и совести.
 
* * *

 

...Я еще хорошо помню, как этого старика с белой бородой осторожно подводили под руки к Бронзовому Солдату, и по рядам благоговейно проносилось «Пусэп!» Но со временем его стали забывать.

 

Председатель попечительского совета Центра национальной славы России и Фонда Андрея Первозванного, президент РЖД Владимир Якунин, чье детство и большая часть школьных лет прошли в Эстонии, посчитал это несправедливым: почему легендарный летчик в наши дни оказался незаслуженно забыт? Потому и предложил в 2007 году сделать Энделя Пусэпа одним из героев программы «Служение отечеству: события и имена».

 

Кстати, в Сибири фамилию «Пусэп» занесли в метрику с ошибкой. На самом деле по-эстонски она должна писаться так: Пуусeпп. И означает она вовсе не летчик, а плотник.

 

Но страшно подумать, что было бы с Историей, если бы Эндель Пусэп поверил фамильному предназначению и вместо летчика стал плотником?...

 

 

 

Родился 1 мая 1909 года на хуторе Самовольный (Енисейская губерния, ныне Партизанского района Красноярского края) в семье эстонских крестьян-бедняков, переселившихся в Сибирь во время столыпинской реформы. С детства мечтал стать лётчиком; окончив школу-семилетку, как представитель бедняцкой семьи был отправлен в эстонско-финский педагогический техникум в Ленинграде. Проучившись там один год, перешёл в военно-теоретическую школу Военно-воздушных сил в Вольске и успешно окончил её в 1929 году. До 1931 года совершенствовал навыки в Оренбургской военной авиационной школе лётчиков, затем работал там инструктором, был направлен в только что созданную эскадрилью по полетам Lвслепую¦ (по приборам) и совершил первый Lслепой¦ перелёт (из Ейска в Москву). С 1938 года работал в Управлении полярной авиации Главсевморпути, участвовал в поисках пропавшего лётчика Леваневского, несколько раз приземлялся на дрейфующей станции LСеверный полюс - 1¦. Узнав о начале войны, Пусэп потребовал перевода на передовую; откомандирован из Главсевморпути в 412-й (с августа 1941 года - 432-й, с 3 декабря 1941 года - 746-й) тяжёло-бомбардировочный авиационный полк 81-й бомбардировочной авиационной дивизии дальнего действия, самолёты которого базировались на аэродроме в районе города Коврова Владимирской области.

8 августа 1941 года Пусэп под командованием Михаила Водопьянова совершил первый боевой вылет, успешно подвергнув бомбардировке Берлин. Возвращаясь на базу, самолёт Пусэпа был повреждён вражескими зенитками: из пробитого бензобака потекло горючее. Пусэп совершил вынужденную посадку в захваченной немцами Эстонии, впервые оказавшись на родине предков. Покинув повреждённый самолёт, экипаж встретил перепуганного мальчика-пастуха; благодаря Пусэпу, не забывшему эстонский язык, лётчики смогли узнать у него дорогу до линии фронта и вернулись к своим, избежав плена. К апрелю 1942 года Эндель Пусэп совершил 30 ночных боевых вылетов, нанеся бомбовые удары по Берлину, Данцигу и Кенигсбергу.

В мае 1942 года ему было поручено доставить советскую делегацию во главе с Молотовым для переговоров сначала в Великобританию, а затем в США. Лететь предполагалось через линию фронта над территорией, занятой немецкими войсками, - считалось, что вражеская разведка не сможет предугадать настолько смелый и внешне безрассудный ход. 19 мая 1942 года тяжёлый 4-моторный бомбардировщик Пе-8 взял курс на Великобританию и далее через Исландию и Канаду - в Вашингтон. Экипаж Пусэпа лично принимали Уинстон Черчилль и Франклин Рузвельт. После успешного завершения переговоров и возвращения в СССР Пусэпу был присвоено звание Героя Советского Союза Lза отвагу и геройство, проявленные при выполнении задания Правительства по осуществлению дальнего ответственного перелёта¦.

После прославившего его имя трансантлантического перелёта Пусэп бомбил вражеские войска под Сталинградом, Курском, Орлом и Белгородом. Во время одного из вылетов был ранен шрапнелью в область позвоночника, перенёс 5 операций. По окончании войны вышел в отставку по состоянию здоровья в звании полковника (1946).

В послевоенное время Пусэп жил в Таллине, был заместителем председателя Президиума Верховного Совета Эстонской ССР, членом ЦК КП Эстонии, председателем республиканского комитета защиты мира, депутатом Верховного Совета СССР 4-го созыва, работал министром социального обеспечения республики.

Умер 18 января 1996 года. Похоронен на кладбище Метсакальмисту.

 

 

 

 

  

НКВД-РККА